Дилер реальности  - Николас Димитров

Наконец я оказалась в холле автоцеркви, рассчитанной на три кабинки. Две из них были заняты, центральная – свободна. Зайдя в нее, я и оказалась в небольшом затемненном помещении со стенами-экранами – чуть больше туалетной кабины, чуть меньше грузового лифта.

– предложила мне надпись на экране.

Ткнула в первый попавшийся пункт меню. Суфизм. Вспомнилось увлечение отца этим учением. Почему бы и нет.

Я выбрала платный. Когда оплата была проведена, мне предложили несколько опций на выбор: от стандартной молитвы до беседы с наставником. Остановилась на беседе, уж очень не по себе мне было в этом месте. Меня окутал свет пламени костра, а на потолке появились звезды и полумесяц. Голос из динамиков запел что-то на фарси, а на экране появились субтитры, вещающие об отречении от мирских благ, благочестии и стремлении к совершенствованию.

– Будь благословенна, сестра наша, – нараспев произнес тихий голос сверху. – Могу ли я предложить тебе цитату из священных текстов? Или ты желаешь послушать притчу?

Я вспомнила, как отец пытался приобщить меня к суфизму с самого детства. Он часто упоминал священные тексты, ссылался на притчи, даже рекомендовал встретиться с духовными лидерами этого учения. Но это интересовало меня куда меньше, чем обычные книги, а унаследованный от мамы бунтарский характер вечно толкал к спорам. Со временем отец махнул рукой на мое духовное образование, предоставив меня самой себе.

– Меня интересует «День в раю», – решительно объявила я своему невидимому «наставнику».

Долгая пауза. В динамике что-то пискнуло.

– Уточнение, – услышала я уже другой голос. – Это аллегорическая формулировка или имеется в виду конкретная услуга?

– Второй вариант.

Снова пауза, но более короткая.

– Тогда я должен сообщить, что «День в раю» – сертифицированная услуга, которая предоставляется только по подписке определенной группе прихожан.

– Подписки у меня нет. Однако я тоже отношусь к определенной группе прихожан. Весьма платежеспособной.

Снова пауза.

– Подождите, – ответил уже другой голос.

«День в раю» полностью запрещен не был, лишь строго лицензирован, усилиями Августы. Я ждала, гадая, правильно ли определила канал сбыта полулегальных реальностей. Насколько я знала, нелегальный Memnotech когда-то распространялся именно через автоцеркви в депрессивных районах.

Динамик вновь ожил:

– Вы должны сделать перевод на указанный на табло счет, после чего вам будет доставлено запрашиваемое устройство. Его использование, как и риск транзакции, – целиком ваша ответственность. Вы согласны?

– Да.

Прикладываю браслет к считывателю, списываются деньги, на сумму я даже не смотрю. В стене-экране передо мной открывается ниша, в которой я вижу серебристую диадему – девайс для сканирования мозговых волн. Под ним – капсула в прозрачной упаковке и знакомая пластиковая «ракушка». На экране возникают инструкции. Сначала – сканирование. Потом – прием капсулы. После этого – присоединить к уху гаджет-ракушку. Появилось и начало нарастать уже забытое ощущение, будто в голове забегали крошечные пузырьки. Я едва не вздрогнула от неожиданности, когда инструкции на экране сменились твоим лицом.

– Добро пожаловать, Катрин, – сказал ты, глядя мне прямо в глаза. Мое имя прозвучало будто механически, и я догадалась, что оно синтезируется программой под каждого пользователя. Я облегченно выдохнула. Ты продолжил: – Сейчас ты переместишься в свой собственный мир. Мир твоих желаний и надежд. Ты не будешь знать, что грезишь. Наслаждайся счастьем и вечностью. Но знай, тебя ждут обратно. Поэтому запомни твой персональный триггер для выхода.

Ты поднял руку ладонью вверх – над ней возникла и затрепетала синяя бабочка.

– А теперь произнеси фразу-мантру, которая задаст вектор твоей персональной реальности.

Мне было достаточно одного слова.

– Мама.

Молельная комната подернулась рябью и исчезла. Первое, что я ощущаю, – порыв теплого ветра, наполненного капельками морской воды. Меня окутывает облако света, в котором постепенно проявляются детали. Ряд белых оштукатуренных арок, отделяющих террасу домика от ровного песчаного пляжа. Блеск морской глади вдалеке. И огромное небо – синее, высокое, какое бывает только в детстве. Я стою на террасе, испытывая безграничное счастье от своих новых сандалий и выглаженного розового платья с оборками. А по террасе ко мне идет мама с кувшином воды. Любимая, красивая, нежная… Я бегу к ней, чтобы показывать горсть ракушек, которые насобирала утром. Они маленькие, шершавые снаружи, с перламутровым отливом всех оттенков заката внутри. Особенно я горжусь продолговатой, спиральной, с шипом на конце. Мама рассказывает мне про рака-отшельника, который живет в пустых домиках моллюсков, и даже показывает, как он двигается. Я хохочу – ничего смешнее в жизни не видела! Мама смеется тоже. Мы копаем ямки в клумбе, чтобы посадить разноцветные петунии, расчесываем Монморэнси, который тявкает на пролетающих шмелей, жарим креветок, наблюдаем в бинокль за яхтами. Перед сном мама читает мне начало сказки по-французски, обещает закончить чтение на следующий день. Она целует меня в губы и говорит, что я самая красивая девочка на свете. Я улыбаюсь, ведь мама и не заметила, что прямо на голову ей села большая синяя бабочка…

Я вернулась в реальность со слезами счастья на лице и несколько минут сидела, уставившись в стену. Сколько же мне тогда было? Пять лет. Лазурное побережье. Мы были в отпуске, вдвоем, а потом мама уехала, вызванная отцом по каким-то срочным делам. Няньке дочитать книгу я не давала, ждала, чтобы это сделала мама. Но этого не случилось – мамы не стало. Тот день остался самым счастливым в моей жизни – мой персональный рай. Который я только что испытала всего за полчаса со всей силой незамутненных эмоций детства. И который ощущался как вечность.

Двери автоцеркви распахнулись, приглашая меня убираться. Мне не хотелось покидать это тесное душное помещение. Я желала вернуться обратно, срочно окунуться с головой в запах моря и в мамино тепло! Совершив усилие, я собрала волю в кулак и побрела вверх по ступенькам, потом по улицам, в направлении парка. Даже шум улицы и теплый городской воздух не сразу вернули меня в день сегодняшний.

Я плелась по коротко стриженной траве мимо речных трамваев, смотрела на небоскребы Сити, возвышавшиеся за заливом, и думала, думала. Теперь я понимала, каким мощным наркотиком являлась персональная реальность. Понимала стариков-самоубийц. И даже начала понимать все коварство и размах проекта «Хочу Супермодель». Не понимала только одного. Эта сила, которая как магнитом притягивала меня теперь к персональной реальности, – добрая ли она, как хорошая книга или семейное фото? Или злая, как героин?